Жалейкина

Старость давно уже преследовала Дарью Ивановну Жалейкину. То мелькнет серебряной паутинкой в волосах, то ляжет тенью вдоль тонких губ, тронет глаза «гусиными лапками». Дарья Ивановна не поддавалась старости. Посещала салоны красоты, фитнес-клубы, парикмахерские. Модных косметологов. Не совсем самых модных, конечно. На самых модных у Дарьи Ивановны не было денег. Жила она вдвоем с кошкой, зарабатывала немного. И, в основном, деньги уходили на борьбу со старостью.

Внушил ли кто Дарье Ивановне, или сама она пришла к такому выводу, но считала она, что со старением жизнь человека заканчивается. И надо быть вечно юной, вечно веселой, и тогда будешь живой.
Тем временем старость подбиралась к Дарье Ивановне все ближе, касалась ее сухими пальцами. И бежала Дарья Ивановна в страхе делать маски и укладки, чтобы еще день выиграть для «жизни»… Хотя, что за жизнь у нее была такая особенная? Скучная работа в душном кабинете, кошка да телевизор.

Иногда, правда, Дарья Ивановна ходила в музеи, на выставки. Могла пойти в кино с подругою, если удавалось эту подругу уговорить. Подруги у Дарьи Ивановны были уже людьми зрелыми, воспитывали внуков. И в кино им было ходить недосуг.

Но недавно вышел хороший фильм. Про лихие приключения и красивые отношения. И Дарья Ивановна решилась пойти одна, потому что рекламировали фильм много, и ей стало любопытно.
Она купила в кассе билет и прошла в зал. Отказалась от конфет, колы, попкорна и мороженого, потому что соблюдала диету. Устроилась в мягком кресле. Потушили свет.

Сначала, как всегда, пошла реклама… Потом стали показывать сам фильм, прерывая его то и дело на рекламные паузы. И вот, когда очередная юница рекламировала очередной крем от морщин (Дарья Ивановна взяла его на заметку), сидящий справа от нее мужчина наклонился и прошептал:
– Мы вам поможем. Читать далее »

Коль нету кошки под рукой


Воскресенье началось, как обычно. Как будто родителям не надо было идти на похороны.
Отец мрачно выкурил сигарету и сел в гостиной перед телевизором. Мать загремела на кухне посудой. Сережа в своей комнате, поморщившись, натянул на голову одеяло. В свои тринадцать лет он уже тайком покуривал, но со стороны запах сигарет казался отвратным.

Его восьмилетняя сестра Оля тоже заворочалась на второй кровати. К сожалению, Сереже приходилось делить с дурацкой девчонкой свою комнату и вещи. А все потому, что ее комнату отдали их старенькой бабушке. Но бабушка недавно умерла. И теперь Олькина комната освободилась, пусть она туда поскорей и проваливает! А Сережа опять будет тайком играть до утра в компьютерные игры. И вообще, делать все, что хочет, не мешая «олечке». Честно говоря, это она во всем ему мешала, и постоянно закладывала родителям. Маленькая визгливая дрянь.

Оля зевнула, выбралась из кровати и подошла к трехлитровой банке на тумбочке. В банке имелись кучка зловонных опилок и большой серый хомяк. Хомяка, жившего с ними вторую неделю, мама нарекла Мистером Эдуардо. И маленькая Оля называла зверька именно так. Остальные члены семьи звали питомца попросту Эдди.

Хомячок Эдди в своем немудреном существовании занимался всего несколькими вещами: ел, спал, гадил и бесконечно пытался выбраться из банки. В его унылую жизнь вносила разнообразие только Оля. Она выпускала Мистера Эдуардо бегать по комнате, играла с ним и «показывала мир», вынося во двор. Сережа был убежден, что хомяку все равно. Он считал грызунов тупыми тварями. То ли дело волки! Или пантеры. Вот это были интересные животные, а хомячок – просто фигня. Корм для кошек.

Родители тихо собрались и ушли на похороны. Они оставили Сережу приглядывать за сестрой, но у того были свои планы. Пока родителей не будет дома, мальчик собирался обыскать бабушкину комнату. Не то, чтобы его интересовали старые тряпки. Но с бабушкой была связана какая-то тайна! Надо только избавиться от сестры. Она вечно шпионит и цепляется, не дает ничего спокойно делать. Сережа решил включить сестре мультики на телевизоре: пусть сидит и любуется своими дебильными «Винксами». Сережа и сам тайком иногда смотрел «Винкс», потому что в форме фей у них были очень короткие платья. Ну, вы понимаете.
Читать далее »

Я милой стать могла… не суждено

Я милой стать могла… не суждено.
Ушла из ряда жалостных страдальцев.
И ненависть, как острое вино,
Как жгучий яд, с моих стекает пальцев,

Их превращая в лезвия когтей,
Сгибая спину черными крылами.
Там стая гарпий… я приближусь к ней…
О, сестры Мрака! Следую за вами!

Себя сегодня я открыла

Себя сегодня я открыла,
В глазах огня заметив страсть.
Я — необузданная сила.
Я — неосознанная власть.

Я веселюсь, пою, танцую,
Искрюсь, как звездная роса.
И перед зеркалом колдую,
Глядя в свои грозы глаза.

И с губ моих слетают властно
То зов любви, то волка вой.
Я совершенна и опасна.
Я научилась быть собой.

Откровение?

В ночной круговерти кошмарного танца,
Где рвется реальность, где крошатся сны,
Мне Тьма обнажила убийцу-посланца,
В глазницах хранящего свет Сатаны.

Меня оглядел он, слегка насмехаясь
Над жалкой, червивою сутью моей,
Из рта его черный язык, извиваясь,
Коснувшись груди моей, скрылся вдруг в ней.

И я, захлебнувшись агонией раны,
Приветствуя кровь, что шипя поползла,
Впивая в себя жадно взор его странный,
Хриплю, вопрошая о сущности Зла.

В широком оскале вдруг рот растянулся,
В сиянии хищном — забвенье всех бед,
Я к смерти готовлюсь, а он — улыбнулся,
С презрительной жалостью дав мне ответ.

Метнулась внезапно когтистая лапа,
Пронзил меня молнией дикий экстаз —
В ладони его содрогался и капал
Мой мяса кусок, умирая сейчас.

Его разломав, как гранат переспелый,
Посланец мой взгляд устремил в глубину.
И, в сердца ядро я проникнув несмело,
Крича, отшатнулась, глотая вину.

И хохот взрывается бешеной болью,
В глазах моих бьется и корчится свет,
Он шепчет жестоко: «Теперь ты довольна?
Вопросов иных у тебя уже нет?»

И я, замерев, обреченно киваю,
Глаза мои, лопнув, сгорели в огне.
И ярко, безжалостно я постигаю:
Все Зло, что ищу я, сокрыто во мне.